Личный кабинет
Приветствую Вас, Гость!
Ты здесь: -й день
Ты в группе: "Гости"


Меню сайта
Рецепты

Поиск
Календарь
«  Март 2024  »
ПнВтСрЧтПтСбВс
    123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
Архив записей
Нравится ли Вам
Французская кухня
Всего ответов: 11
Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
Посольство Франции
  • Посольство Франции в Москве
  • Посольство Российской Федерации во Франции
  • Посольство Франции в Минске
  • Пасольства Рэспублікі Беларусь у Французскай Рэспубліцы
  • Генеральное консульство Франции в Санкт-Петербурге
  • ИСТОРИЯ ЗАСТОЛЬЯ
    С АНТИЧНЫХ ВРЕМЕН 
    Часть 3-я

    Мы говорили, что первые грандиозные и изысканные обеды давали греки. Религиозные праздники предоставляли им для этого прекрасную возможность. 

    Действительно, где еще они могли появиться, как не у веселого, наделенного очаровательным умом, совершенно не занятого или занятого только искусством народа, предоставлявшего рабам заботиться о материальной стороне повседневной жизни? 

    Греки обедали за резными столами, выполненными мастерами, наделенными утонченным вкусом. 

    Лежачие места, предназначенные для принятия пищи, были украшены черепашьими панцирями, слоновой костью и бронзой, а некоторые были инкрустированы жемчугом и драгоценными камнями. 

    Пурпурные покрывала были расшиты золотом. Самые знаменитые мастеpa изготавливали разнообразные кубки, чашки, чарки и сосуды. 

    Самую красивую посуду делали в Ферикле. 

    Виночерпиями, выполнявшими у греков ту же функцию, что Ганимед и Геба у богов, были молодые люди или прекрасные девушки, получавшие строгое приказание ни в чем не отказывать сотрапезникам. Они румянили и напомаживали свои лица, а волосы подстригали полукругом. Они носили туники из прозрачной ткани, перехваченные на талии лентой. Туники были сшиты до пят, однако, собранные в верхней части,доходили только до колен. 

    Именно во время этих столь элегантных обедов сложилась греческая беседа, беседа, которую переняли другие народы. Как уверяют, французская беседа, до того как в моду вошла сигара, была ее одной из самых живых и самых непосредственных копий. 

    Именно тогда появилось выражение аттическая соль, аттическое остроумие

    Вина Коринфа, Самоса, Хиоса и Тенедоса обильно орошали зарождающееся искусство беседы. 

    Эти сладкие вина приятно пьянили греков, а на десерт увлекали их в мир, столицами которого были Книд, Пафос и Китира. 

    Этому увлечению, этим прекрасным рабам и рабыням, которым было запрещено отказывать в чем-либо сотрапезникам, мы, по всей вероятности, обязаны тем, что стулья и скамьи были заменены местами для лежания. 

    Впрочем, на подобных пирах присутствовали не только рабы. В отличие от англичан, заставляющих женщин покидать залу во время десерта, у греков, от Афин до Коринфа, именно тогда, когда подавали десерт, к гостям выходили как полноправные хозяйки прекрасные куртизанки: Аспасия, Лаиса, Фрина. 

    В Коринфе гетеры были столь богатыми, что после разрушения города предложили, на определенных условиях, восстановить его за собственный счет. 

    Полибий рассказывает о гражданине Афин Архитрасте, которого маркиз де Кюсси сравнивает с великим современным кулинаром по имени Карем. 

    Архитраст постиг не только кулинарную теорию, но и посвятил свой талант приготовлению блюд. Он пешком путешествовал по самым плодородным краям мира, чтобы воочию увидеть кулинарные блюда разных широт. 

    В Афины он привез знания обо всех кулинарных возможностях своего времени. 

    Природа наделила его адским аппетитом, стальным желудком и неистощимым умом. Он ел много и быстро переваривал пищу. 

    Тем не менее он оставался столь худым, что, если опять-таки верить Полибию, его тело буквально просвечивалось насквозь. 

     

    История называет имена нескольких избранных как мужского, так и женского пола, которые обладали той же привилегией из-за болезни, булимии. 

    Примерно две тысячи триста лет тому назад актриса Аглая съедала за ужином десять фунтов мяса, двенадцать хлебов весом в фунт каждый и запивала все это шестью бутылками вина. 

    Другая гречанка, по имени Алиса, вызывала мужчин на съестной поединок и ни разу не потерпела поражение даже от самых отъявленных едоков своего времени. 

    Феодор рассказывает, что одна женщина из Сирии, страны, где водятся только куры, ежедневно съедала тридцать кур и двадцать хлебов, но так и не могла утолить чувство голода. 

    В присутствии императора Аврелия актер Фангон съел кабана, барана, поросенка и молочного поросенка: он съел более ста хлебов и выпил бочку вина, в которую могли поместиться сто современных бутылок. 

    Император Клодий Альбин однажды съел за завтраком пятьсот фиг, сто персиков, десять дынь, сто мухоловок, сорок устриц и десять фунтов винограда. 

    Император Максимин ежедневно съедал сорок фунтов мяса и выпивал восемьдесят пинт вина. Правда, он был ростом в восемь футов и соответственно очень толстым: браслеты жены служили ему кольцами, а ее пояс — браслетом. 

     

    Афины со своими приторно-сладкими винами, фруктами, цветами, сладостями, десертами, подводившими конец обеду, никогда не обладали тем, что римляне называли хорошей кухней. 

    Рим ел лучше и, главное, обстоятельнее, чем Афины, что, как ни странно, не помешало римлянам блистать таким же умом. Первыми кулинарами Рима были греки. Однако к концу Республики, во времена Суллы, Помпея, Лукулла и Цезаря, римская кухня вполне оформилась и, что очень существенно, приобрела изысканный характер. 

    Всех разрушителей мира, которые несли имя и цепи Рима на север, юг, восток и запад, сопровождали кулинары. И именно кулинары привозили из всех краев в Рим блюда, которые считали достойными украшать стол римлян. 

    Рим был не только пантеоном всех богов, он служил также и храмом для всех кухонь. 

    В один прекрасный день Марк Антоний пришел в такой восторг от искусства своего повара, что пригласил его на десерт и подарил город с населением в тридцать пять тысяч жителей. 

    Именно римляне ввели должность стольников, резавших мясо. Стольники, резавшие мясо, прислуживавшие Лукуллу, получали до восьмидесяти тысяч сестерциев в год. 

    Каждый гость приходил на пир с собственными благовониями и рабами. 

    При каждой перемене блюд меняли и цветы на столах. Время от времени раскуривались благовония. 

    Герольды громко восхваляли качества подаваемых вин. 

    Слуги владели секретами, возбуждающими аппетит. 

    Карфаген, который постоянно отказывались восстанавливать, возродился при Августе под названием Второй Карфаген. Как утверждает Эразм Роттердамский, он восстал из руин только благодаря своей древней кухне и отменному вкусу, который продемонстрировали его искусные золотых и серебряных дел мастера. 

    Однажды император Клавдий позвал носильщиков, сел в носилки и приказал бегом отнести его в Сенат, поскольку собирался сделать важное сообщение сенаторам. 

    «Сенаторы, — воскликнул он, входя, — скажите, разве можно жить, если нет малосольной свининки?» 

    Удивленные сенаторы принялись размышлять, а потом единодушно заявили, что, в самом деле, жизнь лишится своих маленьких радостей, если не будет малосольной свининки. 

    В другой раз Клавдий председательствовал на суде, поскольку, как нам известно, он любил вершить справедливость, праведную или неправедную. 

    В его присутствии разбиралось одно из самых важных дел. Но он, опершись локтями на стол и подпирая подбородок руками, казалось, впал в глубокое мечтание. 

    Вдруг он сделал знак, что хочет говорить. Адвокат замолчал. Тяжущиеся стороны обратились во внимание. 

    «О! Друзья мои! — сказал император. — До чего замечательны эти пирожки! Мы попробуем их за обедом, не правда ли?» 

    Бог оказал милость этому императору, позволив ему умереть так, как тот жил: этот обжора скончался от несварения желудка, вызванного грибами. Но правда заключается в том, что Клавдию, чтобы вызвать у него рвоту, смазали горло отравленным пером. 

    Как известно, в Риме жили три Апиция: 

    Один жил при Республике, во времена Суллы. 

    Второй — при Августе и Тиберии. 

    Третий — при Траяне. 

    Именно о втором, то есть о Марке Гавии, говорят Сенека, Плиний, Ювенал и Марциал. 

    Именно ему Тиберий посылал с Капри тюрбо, которые Апиций не мог купить, ибо не был столь богатым. 

    Апиция почти обожествляли, поскольку он нашел способ достаточно долго сохранять устрицы свежими. 

    Имея в своем распоряжении двести миллионов сестерциев, он истратил более сорока на свой стол. 

    Но в один прекрасный день ему пришла в голову роковая мысль заняться подсчетами. 

    Он немедленно позвал своего домоправителя. И тут выяснилось, что у Апиция осталось только десять миллионов сестерциев. Он посчитал себя разоренным и не захотел больше жить ни дня. Он отправился в термы и приказал вскрыть себе вены. 

    О нем до сих пор живы воспоминания, даже если они и недостоверные. 

    Эти воспоминания воплощены в трактат по кулинарии под названием «De re coquinaria», однако авторство Апиция ставится многими под сомнение. Как утверждают ученые мужи, этот трактат принадлежит перу некоего Целия, который назвался Апицием, поскольку восхищался им. 

    Я жил в Неаполе в маленьком палаццо Чьатамоне. Я находился как раз на том самом месте, где стоял дворец Лукулла, которому принадлежала вся территория, занимаемая ныне дворцом Ёф. При отливе я все еще видел на скалах следу троп, ведущих к живорыбным садкам Лукулла. Именно там Лукулл отдыхал после своих знаменитых кампаний, которые вел против Митридата и Тиграна. Эти кампании и сделали его самым богатым из римлян. 

    На берегах Неаполитанского залива он имел два дворца. Первый — это тот, о котором я упоминал, а второй — тот, который располагался у подножия Мергелины. Кроме того, был и третий дворец на острове Нисида, где в наши дни находятся карантинная гавань и дворец королевы Иоанны. 

    Для того чтобы попасть из одного дворца во второй, следовало обогнуть гору, проделав путь в пол-лье. Но этот путь значительно сократился, когда по указанию Лукулла в горе сделали проход. И отныне ему требовалось всего несколько минут, чтобы тотчас попасть с виллы Мергелины на виллу Нисиды. 

    Однажды Цицерон и Помпеи решили приехать на его виллу Ёф и напроситься на обед, но договорились, что не позволят ему никаких экстравагантных выходок. 

    Они нежданно-негаданно заявились к нему, объявили о своих намерениях и не позволили отдавать никаких распоряжений, кроме распоряжения поставить на стол два лишних прибора. 

    Лукулл вызвал мажордома и произнес следующие слова: 

    — Еще два прибора в залу Аполлона. 

    Мажордом знал, что трапеза каждого приглашенного в залу Аполлона обходится в двадцать пять тысяч сестерциев. Итак, они присутствовали на трапезе, которую Лукулл называл «малым» обедом, обедом, обходившимся в двадцать пять тысяч сестерциев. 

    В другой раз, по совершенно невероятному стечению обстоятельств, Лукулл никого не пригласил за свой стол. За распоряжениями пришел повар. 

    — Я обедаю один, — сказал Лукулл. 

    Повар, полагавший, что будет вполне достаточно обеда стоимостью в десять-двенадцать тысяч сестерциев, поступил соответствующим образом. После трапезы Лукулл вызвал повара и сурово отчитал его. Повар принес извинения, объяснив: 

    — Но вы же, мой господин, были одни. 

    — Именно тогда, когда я пребываю один за столом, и следует особенно заботиться о кушаньях, — ответил Лукулл, — ибо в эти дни Лукулл трапезничает с Лукуллом. 
    [Или иначе переводят: «Лукулл обедает у Лукулла».] 

    Подобная роскошь приобретала все больший размах вплоть до конца IV столетия.

     

    • FAX +
      +